— Странно, что я не буду скучать по этому месту? — Спросила я, когда мы в последний раз осмотрели спальню.

— Возможно, это единственное место, где мы когда-либо жили, но оно никогда не было нашим домом, — ответила она, и ледяной оттенок ее слов был направлен исключительно на вампиров.

— Тогда самое время нам пойти и найти место, которое мы могли бы назвать домом по-настоящему, — громко сказал папа позади нас, и я немного вздрогнула от

неожиданного звука его голоса, обнаружив, что он стоит там, как угроза, с кухонным ножом в руке. Я никогда не видела, чтобы он обидел муху, но вокруг него была такая аура, которая говорила о жестокости, на которую он способен ради всех нас. Это был папа, зверь, слишком долго просидевший в клетке, который прикончил бы своих похитителей, если бы у него был шанс.

— Идемте, — сказал он, пряча нож под свою коричневую куртку, и мы все вместе молча вышли из спальни.

Я не оглянулась назад. Меня не волновало, что я оставляю все позади, и я надеялась, что никогда больше этого не увижу.

Л

юдей, бродивших на улицах, было достаточно, и первые несколько миль мы слонялись среди них, двигаясь ни слишком быстро, ни слишком медленно, просто прогуливаясь по Сфере и практически не привлекая внимания. Здесь у каждого были свои дела, и редко кто задавал вопросы. Самым обычным взаимодействием, которое у нас было с людьми, был странный, неловкий зрительный контакт, который быстро прекращался и забывался. Это было совершенно нормально, и это казалось слишком легким делом.

Постепенно здания вокруг нас становились все более заброшенными, пока мы не достигли места на дороге, дальше которого обычно никто не отваживался заходить. Внизу, на потрескавшемся и разбитом бетоне, нас ждали руины, где проросли высокие сорняки, отвоевавшие себе созданные человеком улицы. Из-за непрекращающегося дождя изношенные крыши позеленели, мох и плющ забрались во все щели, соревнуясь за господство на земле, которое когда-то было украдено у них. Возможно, все живое находит способ процветать вопреки обстоятельствам, и, если у нас будет достаточно времени, мы тоже сможем процветать подобным образом, отвоевывая украденное у нас, как это сделали растения.

— Куда теперь, Келли? — Пробормотал папа, бросив незаметный взгляд через плечо, когда мы замедлили шаг. Я не стала оглядываться, но внимательно следила за выражением его лица, пока он не кивнул нам в знак того, что за нами никто не следит.

— Сюда, — прошептала моя сестра, ускоряя шаг по боковому переулку, где тени были гуще.

Воздух стал еще прохладнее, когда мы с папой последовали за ней в проход, высокие стены по обе стороны от нас, казалось, могли бы рухнуть от порыва сильного ветра. Золотистые волосы Келли были подобны маяку впереди нас, освещая путь и делая ярче тень.

Мы двигались в напряженной тишине, наши шаги звучали слишком громко, когда наши ботинки стучали по влажному бетону. Но здесь не было ничего, кроме ветра и шепота затерянного мира, который когда-то принадлежал нашему виду. Теперь это был не более чем призрак жестокого прошлого, напоминание о том, кто на самом деле выиграл Последнюю войну.

Я все время оглядывалась через плечо, пока шла, паранойя охватила меня, поскольку я почти ожидала увидеть вампиров, мчащихся по заросшей кустарником тропинке за моей спиной, но все было тихо, здесь не было ничего, кроме кусков кирпича, которые упали с разрушенных стен давным-давно.

Я всегда задавалась вопросом, почему они включили так много разрушенной земли и стольких непригодных для жизни зданий в участок земли, который они выбрали для нашей клетки, — остатки разрушений, оставшихся после Последней Войны, издевающихся над нами с окраин Сферы. Было ли это для того, чтобы напомнить нам о том, что лежит за железными заграждениями? Чтобы заставить нас дважды подумать, прежде чем бежать, потому что они хотели, чтобы мы поверили, что за ними ничего не осталось? Да, это звучало примерно так.

Мы свернули на более светлую улицу, и статические помехи зазвенели у меня в ушах еще до того, как я увидела электрическую изгородь, которая пересекала землю, открывая вид на бесплодный мир за ее пределами. Еще больше руин, насколько хватало глаз, и ничего, кроме нескольких воронов, усевшихся на крышах, чтобы засвидетельствовать наше бегство. Или, возможно, наше падение.

Трава росла высоко и щекотала металлическую изгородь, отделявшую нас от внешнего мира, танцуя с током, пробегающим по металлу, и обещая смерть от одного прикосновения.

— Вот она, сволочь, во всей своей красе, — сказал папа, уперев руки в бедра в самой типичной отцовской позе, которую я когда-либо видела. — Это самая смертельно опасная стерва, какую я когда-либо видел.

Келли подняла камень, швырнула его в забор, и электрическая вспышка срикошетила от него волной голубых искр.

— Почему всякий раз, когда я упоминаю об опасности, одна из моих дочерей обязательно пускается в пляс с ней? — Строго сказал папа, и Келли озорно улыбнулась ему в ответ.

— Потому что даже куры в курятнике любят иногда помахать лисе пернатыми задницами, — сказала я.

Келли побежала дальше, уводя нас все дальше в руины, и от ветра дрожь пробирала меня до костей, когда я уверенно шла за ней рядом с папой.

Папа положил руку мне на плечи, сильно притянул меня к себе и заговорил тихим голосом: — Если тебя когда-нибудь загонит в угол лиса, ты должна драться со всем пернатым безумием курицы, которой нечего терять, ты меня слышишь?

— Но ты всегда говорил мне держать себя в руках, проглотить свой гнев и дышать, — напомнила я ему, и он бросил на меня напряженный взгляд.

— Эти правила не будут действовать за этим забором, маленькая луна, — сказал он, и трепет эхом отозвался во мне от скрытого страха в его голосе.

Я поймала себя на том, что киваю, но я так долго подавляла в себе ярость, что даже не знала, как дать ей волю полностью.

Келли свернула на очередную заросшую дорогу, и хруст заставил меня ахнуть. Я выругалась, заметив разбитое стекло у себя под ботинком, а папа и Келли в страхе напряглись, прежде чем поняли, от чего исходил этот звук.

Мы нервно рассмеялись и пошли дальше к разрушенному дому, к очередной каменной глыбе под серым небом.

Папа сказал, что во время Последней Войны на мир обрушились бомбы, люди гибли миллионами в каждой стране планеты. Война, в которой люди с обеих сторон так упорно сражались за победу, но в конечном итоге это не принесло ничего, кроме потерь для всех нас.

Я чувствовала себя беззащитной, пока мы пробирались по лабиринту из битого камня и осыпавшейся извести. Почему Келли нравилось приходить в это место, было для меня загадкой. Это было постоянным напоминанием о войне, которая привела нас в эту адскую дыру, и здесь не было ничего, кроме разбитых мечтаний и опустошения.

— Вот оно, — радостно объявила Келли, когда мы вошли в широкий внутренний двор, где нас ждал полуразрушенный старый фонтан. Она вскочила на стенку его края, повернулась к нам и жестом пригласила следовать за собой.

Я бросила украдкой взгляд на здания вокруг нас, — темные дверные проемы и разбитые окна создавали идеальные укрытия для вампиров. Но зачем им прятаться в тени, когда они могут обрушить на нас кулак ярости и силы? Им незачем было красться за людьми, когда они так прекрасно умели охотиться на нас у всех на виду.

Мой пульс участился, когда я последовала за Келли через стену, пробираясь вслед за ней по скопившейся там зеленой воде. Каким-то чудом мои ботинки не промокли, и я добралась до высокой стены с другой стороны, прежде чем подтянуться и перелезть через нее вслед за ней.

Папа шел прямо за мной, его движения производили гораздо больше шума, чем мои, и мое сердце бешено колотилось в груди, призывая меня двигаться быстрее на тот случай, если уши монстров решат повернуться в эту сторону.